Заграничная четырёхлетняя командировка Пирогова для руководства занятиями буду­щих русских профессоров подходила к концу. В сентябре 1865 года министр Головина, с разрешения царя, предложил Николаю Ивановичу «осмотреть медицинские факультеты наших университетов с тем, чтобы» он пред­ставил «министерству подробные соображения об их нуждах и потребностях». Срок и порядок осмотра должен был установить сам Пирогов.

Николай Иванович сообщил своё мнение об этом в двух письмах, найденных в архиве министерства. В одном он, между прочим, писал: «Что касается до поручения осмотреть медицинские факультеты наших университетов, то я постараюсь совестливо исполнить его, по крайнему моему разумению . Мне невоз­можно будет в течение одного года осмотреть более одного медицинского факультета, чтобы вполне убедиться в действительных его нуждах; поэтому для осмотра всех медицин­ских факультетов понадобится несколько лет; а чтобы судить верно об их недостатках и предпринимаемых улучшениях, мне самому нужно оставаться в уровне с современною наукой. Тогда я мог бы принести пользу» (письмо от 9—21 октября 1865 года).

В другом письме Пирогов разъясняет, по­чему он указал продолжительный срок для осмотра всех медицинских факультетов. «На­учная и добросовестная оценка не может быть сделана при одном беглом осмотре; если бы требовался один общий обзор, то я мог бы на­писать доклад тотчас же и не осматривая, так как в общих чертах недостатки наших ме­дицинских факультетов мне давно известны» (письмо от 12 декабря 1865 года).

Пока Головнин выяснял подробности и пре­одолевал противодействие Александра ІІ, про­изошло событие 4 (16) апреля 1866 года.

После выстрела Каракозова царь уволил либеральствующего Головкина с поста мини­стра, заменив его ставленником крепостни­ков— графом Д. А. Толстым. Новый министр после доклада царю поручил сообщить Пиро-гову, что он по «высочайшему повелению» освобождён от возложенных на него «пору­чений».

Николай Иванович получил это извещение в Вишне. Там он и остался, вернувшись к сель­скохозяйственным занятиям и деревенской врачебной практике. Пытался учить крестьян­ских детей грамоте, но встретил препятствия со стороны полиции и духовенства.

Домашние Пирогова старались оградить его покой от наплыва бесплатных пациентов. Заметив это, Николай Иванович стал давать советы тем, кто подходил к нему во время про­гулок с жалобами на мелкие недуги. Выходя из дому, он запасался бланками для рецептов.

Николай Иванович сам дал интересное опи­сание своей медицинской деятельности в Вишне. Оно /"составлено, как всё, что писал Пирогов, без прикрас и утайки. Он пишет, что «самые счастливые результаты получил из практики» в своей деревне; «из 200 значитель­ных операций (ампутаций, резекций, литото-мий и пр.)» он в полтора года не наблюдал «ни одного случая травматической рожи, гной­ных затеков и гнойного заражения», несмотря на то, что лечение после своих операций он предоставлял одним только силам натуры, раны перевязывались или самим больным или фельдшером, не имевшим почти никакого опыта в хирургической практике. Больные сами присматривали за собою. Ампутирован­ные на нижних конечностях сами держали раненую ногу при перевязках раны, очищали и обмывали ее водой. Между тем именно у них результат превзошел все ожидания Пирогова.

Говоря об условиях счастливого исхода большинства, почти всех, случаев своей дере­венской хирургической практики. Пирогов пишет: «Я не могу счастливый результат объяснить иначе, как тем, что мои оперирован­ные в деревне не лежали в одном и том же пространстве, а каждый отдельно, хотя и вместе с здоровыми». И при этом «не встреча­лось ни одного случая заражения жителей».

По поводу рассказа Николая Ивановича о его деревенской практике проф. В. А. Оппель пишет: «В условиях деревенской практики Пирогов, по тогдашним взглядам, делал уди­вительные вещи . Вооружённый всеми знани­ями науки, изумительный хирург-техник, он явился в хирургическую пустыню, как волшеб­ник, и творил чудеса».

Придворные друзья и поклонники Пирогова принимали меры к возвращению его на госу­дарственную службу. Старый приятель Нико­лая Ивановича, лейб-медик царя Ф. Я. Кар ­рель, пытался в 1868 году устроить для него какое-то высокое назначение по военно-меди­цинскому ведомству.

Из письма Николая Ивановича к Каррелю можно заключить, что ему не хотелось снова стать в зависимость от царской бюрократии. «Только одно требование отечества, если бы ему встретилась необходимость в моей слу­жебной деятельности, найдёт меня всегда го-